На этой неделе по почте пришел подарок, связанный с печальным известием – ушел из жизни мой друг и коллега, бессменный рыбинспектор Командорских островов – Владимир Васильевич Фомин.
Это был прекрасно оформленный фотоальбом, который он готовил к изданию, но не успел …
Его жена, Наталья Сергеевна Фомина, вместе с друзьями и коллегами завершили эту работу, прислав по экземпляру всем, кто поделился воспоминаниями о встречах с этим удивительным человеком.
Открыв альбом и рассматривая замечательные фотографии Владимира, я незаметно для себя погрузился в воспоминания. Время остановилось … Это были до боли знакомые пейзажи, но я видел их глазами моего друга …
Когда была перевернута последняя страница альбома, и я вернулся в реальность, то оказалось, что прошло три часа. Три часа я был на островах, среди этих суровых красот и их уникальных обитателей. Я снова был молодым и дерзким естествоиспытателем, ежедневно спускавшимся на лежбище к гаремным секачам в переносном ящике, который мы шутя называли «танком», чтобы снять все морфометрические параметры с очередного новорожденного щенка и пометить пять секачей (это был мой дневной план).
Ниже я публикую мои краткие воспоминания о нашей дружбе и некоторые случаи из нашей полевой жизни.
Странная штука память! Ушедшие от нас близкие, в случае, если мы не принимали участие в их похоронах, остаются в ней навсегда живыми.
Отца я хоронил и в моих воспоминаниях он умер. Маму, брата я не видел в гробу и они всегда в моих воспоминаниях живые.
Живыми останутся мои учителя-охотоведы С. А. Корытин, С. В. Мараков.
Живым останется и Володя Фомин — коллега, друг и спутник в моих скитаниях по Командорским островам.
Память – ненадежная, но очень занятная штука. Я не помню дословно, что говорил Владимир при наших встречах, но отчетливо представляю его мимику, интонацию, прямой открытый и слегка ироничный взгляд, направленный на собеседника. Помню все наши немногочисленные встречи у него дома, на островах, во время учета численности или промысла северных морских котиков.
В последние годы, погрузившись с головой в исследование проблемного поведения собак и разработку методов его исправления, я на какое-то время разорвал тесные контакты с коллегами и друзьями.
Поэтому ошеломляющей новостью стало известие о болезни и смерти Володи.
Я хорошо помню этот миг, я сидел за ноутбуком, просматривал его фотографии в Фейсбуке, вспоминал наши встречи и не мог поверить, что никогда больше не услышу его голос …
Предыстория
Моя командорская робинзонада началась задолго до того, как я первый раз сошел на пирсе с. Никольское, на о. Беринга.
Одним из моих кумиров-учителей был Сергей Владимирович Мараков, заведующий кафедрой биологии зверей и птиц. Свои лекции Сергей Владимирович часто сопровождал показом слайдов. Эта «застывшая» красота океана, прибрежных скал, птичьих базаров и «портретов» разных представителей животного мира оживала в комментариях путешественника и бередила романтически настроенные души студентов.
Так, ненавязчиво, исподволь, Сергей Владимирович прививал нам любовь к своим любимым островам и к их уникальному миру птиц и морских млекопитающих.
Сергей Владимирович мог безошибочно угадать потенциал каждого студента, его цели в жизни. В то далекое время, я мечтал об открытиях и путешествиях, привозя с каждой экспедиции огромное количество отснятой фотопленки и впечатлений, которые старался отразить в очередном выпуске стенгазеты. И неизменно находил поддержку и одобрение у моего наставника.
Незадолго до окончания учебы у меня с Сергеем Владимировичем состоялся разговор, во время которого я услышал ненавязчивое предложение пройти преддипломную практику на Командорских островах.
Помню, как долго я не мог сделать решающего выбора между работой в Средней Азии и на Дальнем Востоке. И, хотя, все же уехал на работу в Ташкент, мысли о Камчатке, Командорских островах и исследованиях биологии северного морского котика, назойливо возвращались вновь и вновь. Пока, наконец, не воплотились в жизнь.
Еще в студенческие годы я слышал о том, что старшая дочь Сергея Владимировича, Наталья Маракова живет вместе с мужем-охотоведом кировской школы на о. Беринга.
Как говорится, от судьбы не уйдешь, и вот, в мае 1985 года я прилетаю в Петропавловск-Камчатский, а уже осенью этого года прибываю в село Никольское (о. Беринга) для сбора биологического материала во время первого забоя серебристых котиков.
Володя был разносторонне одаренным человеком.
С моего первого приезда на Командорские острова в 1985 году и до последней нашей встречи, когда он приехал ко мне на дрессировочную станцию в г. Кирове в 1997 году, я открывал в нем разные стороны личности, не переставая удивляться, как хорошо они уживаются в нем и дополняют друг друга.
Поэтому, вспоминая Володю, я хочу воздать должное каждой грани его многочисленных талантов, прекрасно отдавая себе отчет в том, что это только малая частица того, что осталось «за кадром».
Первое знакомство
Хорошо помню, что прибыв на теплоходе «Петропавловск» в с. Никольское и определившись с жильем в гостинице, я сразу пошел в контору местного отделения Камчатрыбвода, знакомиться с сотрудниками и просить у них помощи в организации сбора биологического материала.
В небольшой комнате было уютно. Жарко горели поленья в печи. Несколько китовых позвонков, используемых в качестве табуретов, создавали нужное настроение.
Весь коллектив был в сборе. Владимир Вертянкин, Виктор Никулин и Владимир Фомин.
Хорошо помню, как тепло был принят коллегами-охотоведами и то, как спокойно и рассудительно обсуждал Володя с коллегами план проведения нашей работы.
Он был немногословен, но я чувствовал его заинтересованность, готовность помочь и сразу почувствовал к нему доверие.
Я хорошо помню его статную сильную фигуру в черной форменной куртке, его уверенные движения, его негромкий голос в полумраке комнаты …
С той первой встречи у меня появилось чувство сродства с этим человеком, которое только усиливалось при каждой нашей последующей встрече.
Тот первый мой промысловый сезон на о. Беринга запомнился мне хорошей организацией и чувством комфорта, которое я испытал во время работы.
Практически не было заминок, любая проблема решалась быстро. Владимир всегда был в нужное время в нужном месте и мог ненавязчиво подставить свое плечо. Он был очень надежный человек.
Ритуальные встречи.
Да, именно так можно назвать наши ежегодные встречи перед началом очередного полевого сезона.
Перед отъездом из Петропавловска-Камчатского мы с коллегой и другом, Александром Болтневым, обычно заранее созванивались с Владимиром, ставя его в известность о времени нашего приезда в с. Никольское.
А сразу после того, как устраивали на хранение на пирсе села Никольское наше полевое снаряжение и получали в руки ключи от номера в гостинице, мы шли в гости к Фоминым, заранее предвкушая хорошо проведенный первый вечер на твердой суше.
Радостные улыбки Владимира и его жены Натальи, уют их дома и сейчас согревают мои командорские воспоминания.
Обсуждая последние новости, планы полевых работ, мы часто засиживались допоздна.
Завершались встречи осмотром новых скульптурных композиций, созданных за прошедший год хозяином дома.
Да, Владимир обладал уникальным, на мой взгляд, талантом скульптора. Увлечение этим искусством было свойственно многим охотоведам, по долгу службы много времени проводившим в дикой природе. Но, у Владимира, было особое видение. От его скульптурных композиций веяло морской романтикой. Его руки производили на свет мистических существ необыкновенной энергетики: все эти чудовища будто только сошли со страниц манускриптов средневековых путешественников.
Учеты северного морского котика на Юго-Восточном лежбище северных морских котиков (о. Медный).
Заведующий лабораторией морзверя Камчатского отделения ТИНРО, Николай Лыскин оставил мне в «наследство» лежбище Урилье на о. Медном.
Вскоре, после моего приезда на Камчатку, я оказался единственным научным сотрудником лаборатории морзверя, учитывающим численность котиков на обоих лежбищах о. Медного.
Мне вменялось в обязанности два раза за летний сезон совершать путешествие на мыс Юго-Восточный и проводить там учет зверей.
Это была достаточно трудная и опасная работа для одного человека.
Дважды справиться с этой работой мне помогал Владимир, за что я был ему бесконечно признателен.
Обычно, учет котиков на Юго-Восточном проводился в два дня, в течение которых, двое научных сотрудников должны были считать животных, находясь на высоте от 30 до 100 метров над ними.
Надо было проявлять обезьянью ловкость, осмотрительность, сохранять спокойствие, цепляясь за выступы скал и при этом в бинокль подсчитывать число животных разных половозрастных групп: секачей, полусекачей, холостяков и самок.
Я вырос в горах Тянь-Шаня, легко лазил по скалам и не боялся высоты. Не раз мне приходилось встречать людей, которых охватывала паника в горах.
Здесь же, я с радостью увидел не просто коллегу, но веселого, не теряющего присутствия духа напарника. В первый раз, проскочив всю «дистанцию» на одном дыхании, в конце учета, мы с удивлением посмотрели друг на друга. Мы оба оказались хорошими ходоками. Карабкаясь по скалам и обмениваясь впечатлениями, мы не заметили, как быстро пролетело время.
Мне тогда показалось, что эти учеты еще более сблизили нас.
Марш-бросок из бухты Бабичья в бухту Глинка
Закончился мой второй полевой сезон 1988 года на лежбище Урильем острова Медного.
Все вещи упакованы и перенесены на берег. Мы ждем «белого парохода», который перевезет нас с о. Медного в «деревню», то есть в с. Николькое, откуда уже рукой подать до города – Петропавловска-Камчаткого.
Но океан бушует, шторм не стихает уже несколько дней и наши шансы на скорое отплытие падают с каждым днем.
В один из этих дней, в Гостевой книге, что хранится в нашей избушке, я написал стихотворение, которое заканчивалось следующими строчками:
«Здесь, на острове, еды не осталось —
Дай Господь только самую малость …
Только б в лодку, хоть в накат, уж не сдерживая мат,
Да в «Деревню», там просушим свой зад» …
А на следующий день, как снег на голову, с перевала в нашу долину сбегает веселая команда под предводительством Владимира.
Оказывается, судно с промысловой бригадой, из-за шторма пришвартовалось на берингоморской стороне острова, в бухте Глинка.
Утром промысловая бригада перевалили через перевал, чтобы провести учет зверей, а заодно помочь нам перенести наш груз через перевал в бухту Глинка, где встало на якоре инспекторское судно.
Этот переход с нашим полевым снаряжением мне напомнил тогда переход Суворова через Альпы.
Крутой подъем начинался сразу от нашей избушки и достигал высоты около двухсот метров. Стоял необычайно жаркий день. Все были мокрыми от пота и валились с ног от усталости. Но, никто не жаловался, не ныл. Все подбадривали друг-друга и шутили.
Искоса я поглядывал на Володю. Он, нес тяжелый груз, но при этом у него с лица не сходила едва заметная ироничная улыбка, а с губ, в наиболее критичные моменты всегда слетала подходящая моменту шутка.
Выходя из избушки, он оставил следующую запись в Гостевой книге: «В 9:30 высадились в Глинке (СРТМ «Шубертово»). Цель – забрать людей, которые замочили свой зад, и провести учет павших щенков».
Володя был легендарной личностью
Да, о Володе среди жителей с. Николького и полевых исследователей ходило много легенд. Мои коллеги говорили, что он мог запросто высмеять заносчивого человека, не считаясь с его социальным и служебным статусом.
Я не буду рассказывать о них, поскольку, с одной стороны, не был свидетелем тех событий. А с другой, — многие из шуток Владимира могут быть понятны только «посвященным» людям.
Но, зная Володю, его нетерпимость к зазнайству и лжи, я полностью доверяю услышанным от своих коллег рассказам.
Последняя встреча.
В
последний раз я встречал моего коллегу
и друга
Володю Фомина в Кирове, на
своей строящейся дрессировочной станции.
Тогда, в далеком 1997 году, он приехал в
отпуск на «материк» вместе с Натальей
и они заехали ко мне в гости.
Было непривычно видеть его в штатской одежде. Снова, как в прежние времена, он расспрашивал меня о моей новой работе – дрессировке проблемных собак, рассказывал о новостях села Никольского. Но, как прежде, в глазах продолжал гореть ироничный огонек, а с губ были готовы сорваться меткое слово или шутка.
Фотограф-анималист.
Неожиданным, но вполне естественным продолжением увлечения Володи скульптурой, стало фотографирование им природы Командорских островов.
В среде охотоведов фотография была традиционным занятием. С первого курса, наши педагоги приучали нас к фотографии живой природы. Фотоснимки украшали любой исследовательский проект, служили документальным подтверждением сделанных автором наблюдений.
Почти все биологи-охотоведы были хорошими фотографами. Фотоаппарат был таким же необходимым для полевого зоолога инструментом познания и исследования природы, как и ружье.
Но, не каждому из нас, охотоведов-фотографов повезло стать выдающимися мастерами. Например, я еще только мечтаю об этом занятии.
Владимир, каким-то, удивительным образом, минул стадию «начинающего фотографа» и сразу стал фотографом-мастером, фотографом-анималистом с большой буквы, что явилось еще одним подтверждением его многочисленных талантов.
Живым остается память
«Жизнь – это затянувшееся расставание со всеми, кого мы любим» — эти слова принадлежат известному мастеру-пианисту Сергею Рахманинову и, к сожалению, точно отражают грустную реальность человеческой жизни, с которой нам всем надо смириться.
Разве можно словами описать все то, что чувствует человек? Любых слов окажется недостаточно, и я смиряюсь с этим непреодолимым обстоятельством.
Вот таким остался в моей памяти Владимир Фомин – инспектор рыбоохраны Командорских островов, мой надежный товарищ, ставший легендой села Никольского и в среде исследователей морских млекопитающих Командорских островов. И я счастлив от того, что он был в моей жизни.
Константин Плосков
Научный сотрудник лаборатории морзверя КоТИНРО (1985-1983 гг), ныне специалист по коррекции проблемного поведения у собак и автор методики Лидерско-Ролевого Обучения Собак (ЛИРОС).